Купель дьявола - Страница 99

— Так на чем мы остановились? — встрепенувшись, спросил капитан.

— На показаниях соседки. Ларисы Федоровны.

— Я лично ее не допрашивал, но ребята с ней намучились. Целых два часа там проторчали, а сведений добыли с гулькин нос. Ничего-де она не знает, ничего не видела. Только про машины и удалось выудить, и то под самый конец, когда выслушали все, что она думает о губернаторе, собесе и районной поликлинике.

— Нужно знать подходы к населению, капитан.

— Из этой престарелой Зои Космодемьянской слова не вытащишь. Сталинская школа, — покачал головой Марич. — Да она и не знает ничего. Справедливости ради, ваша подруга была очень скромным человеком. И очень порядочным… Не то что…

Не то что ты, Катерина Мстиславовна, мысленно закончила я за Марича. Это определение к тебе не относится. Воруешь картины, ради собственной выгоды можешь лечь в койку с кем угодно и вообще… Хороши в тебе только рыжие волосы, но это заслуга родителей.

— Продолжайте, капитан.

— Да что там продолжать… Вот что я скажу вам, Катя… Помните наш разговор в кафе… Как же оно называлось?

— “Пират”.

— Именно “Пират”. Очень вам подходит. Если бы вы все мне рассказали тогда. Все, что знаете… А вы ведь знаете… Так вот, если бы вы мне все рассказали тогда, возможно, этой смерти бы и не было.

Я закусила губу. Только Жека могла знать, что же случилось на самом деле. Только Быкадоров мог знать, что же случилось на самом деле. Только Леха мог знать, что же случилось на самом деле. И даже старик Гольт-ман… Только мертвые знают больше, чем живые. Они владеют абсолютным и бесповоротным знанием. И именно поэтому смерть так абсолютна и бесповоротна.

— Я рассказала вам все.

— Как съездили в Голландию? — тактичный Марич решил переменить тему.

— Уже не помню. Наверное, хорошо… Вы простите меня, капитан, я пойду. Меня дети ждут и Лаврентий. Поминки.

Больше всего я боялась, что Марич увяжется за мной — органы привыкают открывать все двери с ноги, — но, к счастью, этого не произошло. Капитан бережно взял мои пальцы и заглянул в глаза.

— Я оставлю вам свой домашний телефон, Катя. Если надумаете… Если вспомните что-нибудь… Если появятся какие-нибудь подозрительные люди — звоните.

Он вынул из кармана сложенный вдвое тетрадный листок. Н-да, здесь ты как-то не рассчитал, капитан. В комплекте с таким пижонским пальто и с таким пижонским кашне обязательно должна идти еще и визитка. Золотое тиснение на черном фоне. И латинский шрифт, а не какая-нибудь рабоче-крестьянская кириллица. Я спрятала бумажонку в карман, даже не развернув ее.

— Я все-таки думаю, что убийство вашей подруги каким-то образом связано с делом Быкадорова. С пропавшими экземплярами коллекции. Возможно, она что-то знала. Возможно, догадывалась, где может находиться похищенное.

— Я не думаю…

— Пока мы не поймем причину, пока не вычислим мотив, мы не сможем очертить даже примерный круг подозреваемых.

— Следователь сказал мне, что Жеку убил явно не профессионал.

— Это не меняет дела. Профессиональный вор может и не быть профессиональным убийцей. Это разные специальности.

Марич кивнул и, еще раз с сожалением взглянув на меня, повернулся и быстро пошел по аллее.

— Капитан! — окликнула его я. — Капитан, неужели никаких улик?

— К сожалению. Вплотную к стройке подходит асфальтированная дорога, и большой участок забора выломан. Вероятно, труп… — он смутился. — Вашу подругу привезли к стройке на машине, проникли на стройку через дыру в заборе и уже там избавились от тела. К тому же ночью шел дождь и след тормозного пути, даже если он был, просто смыло.

— А если бы сторож не напился в стельку?

— Это самая удаленная точка стройки. Очень удобное место для подобных вещей… Удобнее не придумаешь.

— А нож?

— На ноже нет никаких отпечатков. Преступник об этом позаботился.

— А вы говорите — не профессионал.

— Это же элементарные вещи, Катя. Вы бы тоже об этом позаботились.

— Но почему он оставил в карманах ключи и квитанции… Почему не забрал их или не уничтожил?

— Я думаю, он сам расскажет нам об этом. Когда мы его задержим.

— А вы думаете, что задержите?

— Надеюсь… Мне очень понравилось это кафе. “Пират”. Вы часто там бываете?

— Случается.

— До свидания, Катя. Звоните мне, если что.

— Непременно, капитан. Вы тоже держите нас в курсе — если что-нибудь прояснится…

— Конечно.

Со спины он совсем не походил на следователя. Завидный молодой человек завидной внешности, недося-гаемь я мечта любительниц интеллектуальных боевиков, крепкий орешек, орел юриспруденции. Забавно было бы представить меня и его в одной койке. Мент и преступница, синхронно покачивающиеся на волнах оргазма.

* * *

Лавруха на неделю уехал в Финляндию.

Вернее, просто сбежал, мотивируя это тем, что ему нужно подправить пошатнувшиеся нервы. Дети перебрались ко мне и сильно скучали по матери. Так сильно, что каждый вечер мне приходилось укладывать их рядом с собой. Катька-младшая ждала выходных, она все еще надеялась на то, что боженька отпустит маму к нам в гости. Лавруха-младший не ждал ничего, он просто перестал разговаривать. Катьке приходилось отдуваться за себя и за брата, но она быстро освоилась с ролью синхронного переводчика с Лаврухиной окаменевшей грусти.

Мой дом наполнился маленькими ботинками и комбинезончиками, старенькими футболками и пижамками, Катькиными потрепанными куклами и Лаврухиными роботами-монстрами. По утрам я, кляня все на свете, варила “Геркулес” на молоке и тащила полусонных малышей в детсад. Благо, Снегирь оставил мне свой “Фольксваген” с криво написанной от руки доверенностью. Без “Фольксвагена” я бы просто подохла, сошла бы с дистанции на первом же круге: я ежедневно два раза моталась в купчинский детсад и обратно к себе на Васильевский. А в промежутках между детсадом и домом были переговоры с художниками — галерея должна была, обязана была работать.