Купель дьявола - Страница 84

К оглавлению

В невидящих глазах Херри-боя стояли слезы, он страшно побледнел — совсем как папа, бичуемый хвостами.

— Вы смеетесь, Херри.

— Нисколько. Вы знаете, что такое “Tolle”?

— Понятия не имею.

— Это латынь. А слово “Tolle” переводится как “Возьми”!

— Ну да! — меня прошиб мелкий пот.

— А теперь самое главное, — он снова вцепился в рукава моего свитера. — Что я должен взять, Катрин? Что именно?! И где?

Я пожала плечами.

— Ну откуда же я знаю…

— Вы знаете, Катрин. Вы должны знать.

— Почему?

— А почему вы вообще выбрали этот фрагмент? Только на центральной доске таких деталей около семидесяти семи…

— Что вы говорите!

— Я могу воспроизвести их, я чувствую каждый…

— Значит, не очень чувствуете, — не удержалась я, но Херри-бой пропустил мою колкость мимо ушей.

— Вспомните, почему вы остановились именно на саранче?

Хороший вопрос.

— На какой саранче? Здесь же скорпионы, если зрение мне не изменяет….

— Катрин! Для этого нужно хоть немного знать Книгу откровений. Пятая труба ангела возвещает о начале падения в бездну. А саранча нападает на каждого, кто не отмечен божьей печатью. В живописи ее изображения различны, Лукас ван Остреа прибег к такому ее воплощению…

— Скорпионы?

— Да. Почему вы выбрали их?

— Да нет, не их. Все дело в папе, в его тиаре и в его лице.

— А что в них особенного?

Да, Херри-бой, ты совсем оторвался от реальности, если уж считаешь, что в лице человека, пропитанного скорпионьим ядом, нет ничего особенного…

— Вы достали меня бреднями о ключе, Херри… И мне пришлось напрячься…

— Вы знаете, где он?

— Нет. Где ключ, я не знаю… Но, кажется, знаю, где замок. И если вы действительно знаете латынь и перевели слово…

— Я знаю латынь. И перевел слово правильно.

— Так вот, это ваше латинское “Возьми!” может относиться не только к ключу, но и к замку. Смотрите.

Я снова взяла чистый лист и нарисовала лицо папы — теперь я не заботилась о сходстве, для меня была важна схема. В этот раз все получилось гораздо лучше: во всяком случае, разорванный криком рот папы теперь уже окончательно приобрел вид замочной скважины.

— Что скажете, Херри? — самодовольно спросила я. Херри взял листок с моим рисунком; пальцы его крупно дрожали.

— Похоже на замок?

— Поразительно… Поразительно, Катрин… Я знал, что вы найдете. Вы не могли не найти… Я был прав… О, как я был прав… Вы посланы мне…

— Не говорите чепухи, Херри, — прикрикнула я на экзальтированного Херри-боя, и он немедленно заткнулся. И снова углубился в изучение моих бумажек.

Я и сама была заинтригована. Ведь речь шла не о картине, которую следовало бояться, а всего лишь о головоломке, которую необходимо было разгадать. И не такой уж трудной она оказалась.

— Я не понимаю только одного. Почему вы сами не додумались до этого, Херри?

— Я ждал вас. Мне нужны были вы, — совершенно серьезно сказал Херри-бой.

— Ладно, раз уж пошла такая пьянка… Не будем отвлекаться.

Я деловито собрала уже изрисованные листы. Теперь нужен еще один — обобщающий — лист. Следуя все той же схеме, я аккуратно перенесла на него рот — замочную скважину, затейливый вензелек с латинскими буквами и поместила это все в центр листа. Теперь оставалось скопировать линии с двух досок, и план готов.

Это действительно был план; но прямоугольник оказался не один (как мы с Херри решили в самом начале).

Два. Два прямоугольника, поставленные друг на друга. Вензелек оказался прилепленным сбоку. Закончив работу, я отодвинула листок и некоторое время любовалась делом рук своих.

— По-моему, здорово, Херри. Держите ваш план. Это то, что вы хотели? Теперь я могу быть свободна?

Я спросила это просто так, но Херри-бой не поддержал мой игривый тон.

— Что значит — “свободна”? — настороженно спросил он.

— Я выполнила свою миссию, правда?

— А что я буду делать с этим? — беспомощно спросил Херри.

— Ну, откуда же я знаю? Я ведь не Кассандра. И даже не владелица гадального салона. Спросите об этом у вашего драгоценного Лукаса Устрицы!

— Как? — он все воспринимал совершенно серьезно, бедняга!

— Покрутите блюдце, покапайте воском, вызовите дух, наконец.

— Вы шутите, Катрин?

Ну слава богу, до тебя дошло! Даже Пупий Саллюстий Муциан соображает быстрее… Вернее, соображал.

— Шучу. А если говорить серьезно, я не знаю, что с этим делать. Может, ваш Лукас тоже был шутником и обожал оставлять такие записочки влюбленным девушкам… Прямо на своих бессмертных полотнах.

Глаза Херри-боя сверкнули, и сумасшествие, все это время цеплявшееся за края век голландца, рухнуло в его зрачки.

— Вы… — тихо произнес он, — вы его девушка, Катрин. Вы только не помните этого… Прошло столько времени. Но вы обязательно вспомните…

Спокойно, Катерина Мстиславовна!.. Голландец окончательно свихнулся на этом своем одиноком острове. Конечно, у него бывают ремиссии, и даже длительные, особенно во время пребывания среди людей, но это дела не меняет. Главное, быть спокойной. Кажется, ты где-то читала, что страдающим психическими расстройствами нужно смотреть прямо в глаза. И разговаривать с ними ласково. И так же ласково попытаться предложить альтернативную точку зрения.

— Увы, Херри. Я всего лишь гражданка России. И зовут меня Соловьева Екатерина Мстиславовна. Я даже сообщу вам свой год рождения, хотя это не принято. 1970-й. Тысяча девятьсот семидесятый, а не какой-нибудь тысяча четыреста семьдесят седьмой.

— Тысяча четыреста семьдесят девятый, — тихо сказал Херри. — Дочь бургомистра Катрин умерла в возрасте двадцати лет.