Купель дьявола - Страница 73


К оглавлению

73

— Это типичный голландский дом конца пятнадцатого века, — забубнил за моей спиной Херри-бой.

— Да ладно вам, Херри. Я же не платила за экскурсию.

— Вам неинтересно?

— Не могу сказать, чтобы я была в восторге. Лучше скажите мне, в этом доме кто-нибудь жил? Тогда, в пятнадцатом веке?

— Нет… мы воссоздали его. Но это очень точная копия…

— Не сомневаюсь. Даже ваша берлога выглядит куда эффектнее. Вот если бы вы показали мне что-нибудь настоящее… Идемте отсюда, Херри!

Я первая выскочила наружу и уселась на ступеньках в ожидании Херри. Его не было несколько минут — ровно столько, сколько нужно было, чтобы проглотить обиду. Наконец появился и он. И тоже присел рядом.

— Вы очень странный человек, Катрин.

— Ничего не поделаешь.

— Теперь я даже не знаю… Я боюсь показывать вам Лукаса Устрицу.

— Почему? — я удивленно вскинула брови.

— Одно ваше присутствие… Ваше пренебрежительное отношение ко всему — оно может оскорбить его.

— Успокойтесь, Херри. Это всего лишь картина. Не думаю, что она начнет топать на меня ногами. И указывать на дверь.

— Это не просто картина. Это живое существо, оно живет своей жизнью, оно видело гораздо больше, чем мы с вами, гораздо больше знает. И уже одним этим заслуживает как минимум почтение.

— Я не спорю, Херри. Я постараюсь быть почтительной.

Херри-бой поднялся со ступенек и побрел вдоль улицы. Я последовала за ним. Пятнадцатый век оказался мишурой, оберткой от конфеты, грандиозным обманом. Херри, так преданный ему, оказался не в состоянии его воплотить. Все очень просто, Херри-бой, живая плоть — вот чего тебе не хватает. Если бы ты спал с женщинами регулярнее, чем ездил на побережье, если бы ты напивался вдрызг в кабачке “Приют девственниц”, если бы ты почаще гонял на велосипеде и пару раз свалился бы с моста — тебе было бы проще. Но ты ограничил себя мертвыми, хотя и прекрасными, предметами, и от этого не выиграл никто…

— Эй! Херри! Подождите! — заорала я, но Херри-бой даже не обернулся.

Я догнала его уже в самом конце улицы.

— Вы хотели увидеть настоящее, Катрин, — бросил он. — Здесь есть настоящее. Единственный дом, который уцелел при наводнении. Мы не трогали его, все осталось так, как было.

— Отлично. Там и хранится картина?

— Что вы! Картина требует специального помещения, собственного температурного режима и вентиляции. Сырость ей противопоказана. А дом, о котором я вам говорил, принадлежал Рогиру Лонгтерену, торговцу рыбой. Лукас снимал у него верхний этаж под мастерскую. Это была его последняя мастерская. К сожалению, она не сохранилась. Остался только первый этаж, там, собственно, и была рыбная лавка.

…Теперь Херри-бой взял инициативу в свои руки: он первым вошел в остов двери, украшенной порталом: так вот откуда его реставраторы черпали вдохновение! Полустертый, изъеденный морем камень еще хранил очертания сказочных морских чудовищ. Я могла поклясться, что некий Рогир Лонгтерен никогда не вытаскивал их из своих сетей.

Я прошла следом. Никакой утвари, никаких стекол в узких высоких окнах, только камень и свинцовое небо над ним — вместо крыши. Я коснулась пальцами стены — и она тотчас же откликнулась: так откликается на прикосновение тело человека.

Мне стало не по себе. Эти стены действительно помнили многое. Я резко отдернула руку и обернулась к Херри-бою.

Он улыбался, довольный произведенным эффектом.

— Ну как? Это настоящее, Катрин?

— Да. Это настоящее.

— Картина здесь, рядом.

Я покинула призрак рыбной лавки Рогира Лонгте-рена с легким сердцем. Я оказалась не готова к декорациям позднего средневековья.

Сразу же за скелетом дома я увидела еще одно здание: оно было выстроено совсем недавно, ничего общего с остальной архитектурой острова, самый обыкновенный куб со сферической крышей. Куб был сложен из кубов поменьше: пористый известняк, сохраняющий почти человеческое тепло. Херри-бой открыл дверь ключом: похоже, это были единственные двери на острове, которые запирались.

— Только осторожно, — шепнул мне он.

— А что такое? — таким же шепотом спросила я.

— Картина устает от посторонних.

— Надо же, какая капризная!..

Мы на несколько минут задержались в крохотном гардеробе — или в помещении, похожем на гардероб. Херри-бой заставил меня снять ботинки и разулся сам.

— Здесь два зала, — сказал он. — Первый — то, что удалось собрать о Лукасе ван Остреа и о его времени. Все настоящее. Несколько рисунков, которые приписывают последователям Лукаса.

— У него были последователи?

— Да. Но никто не достиг и четверти того мастерства, которым обладал Лукас. Говорят, что он обладал секретом изготовления особых красок. Этот секрет с его смертью был утерян безвозвратно…

Я вспомнила краски “Всадников” — они совсем не потеряли своей яркости Деве Марии повезло чуть меньше — пять столетий ее мотало по миру. И все же даже она не требовала особой реставрации.

Херри провел меня в первый зал, обшитый потемневшими дубовыми панелями и медными пластинами в простенках. На стендах под стеклом были выставлены раскрытые рукописи, несколько офортов и рисунки.

— Подарок Утрехтского университета. Подарок Роттердамского Университета. Книга из Мюнхенской пинакотеки, — комментировал Херри — Все то, где хотя бы косвенно упоминается Лукас ван Остреа и его время.

Придыхания Херри-боя не произвели на меня никакого впечатления. Я была слишком далека и от пятнадцатого века, и от всех последующих. Быть может, встреча с центральной частью триптиха несколько взбодрит меня.

73